Она горела духом перед богом

Умерла Татьяна, пожилая прихожанка Покровской церкви (г. Кирс). В последний раз она была в храме в начале 2009 года, на Крещение, всего за два месяца до смерти.

К врачам она никогда не обращалась, но, вероятно, умерла от рака мозга. Цепенею от ужаса, какие боли она терпела, до последнего пребывая в твёрдой памяти и рассудке! Единственным обезболивающим, которое она позволяла себе незадолго до кончины, была водка, совсем чуть-чуть… Менее чем за сутки она исповедалась, причастилась Святых Тайн. И скончалась тихо, незаметно. А ведь хорошо известно, как тяжело умирают раковые больные… Её успение пришлось на день, когда Святая Церковь отмечает Торжество Православия…

Татьяна родилась либо в Афанасьево, либо где-то неподалёку от него. Семья была благочестивая, верующая и многодетная. Однажды в дом зашла странница. Её приняли, накормили, дали отдохнуть. Уходя, странница, оглядев кучу копошившихся детей, сказала матери, указав на Татьяну: «А вот эту девку береги: эта вам во спасение, она тебе и глаза закроет». Вскоре после этого на детей как поветрие какое нашло: начали один за другим умирать, выжила только Татьяна.

Уже с 30-х годов прошлого века церкви в Афанасьево не было. Но, удивительное дело, у трёхлетнего ребёнка только и разговоров было, что о «Боженьке». Бывало, спрячется Танюшка за печку и спрашивает мать: «А меня Боженька видит?» «Боженька, ты меня видишь?» — вот первая Татьянина молитва. Это детское лепетанье свершило то, к чему приводит многолетний монашеский подвиг — всегдашнее памятование о Боге, или, как это ещё называют, «хождение перед Богом».

В начальной школе проходили рассказ Чехова о Ваньке Жукове. Татьяну ошеломили такие слова: «… когда хозяева и подмастерья ушли к Заутрене…» С тех пор до окончания школы на столе Татьяны лежал учебник литературы, раскрытый на этой странице. Девочка постоянно думала: «А как это — к Заутрене? И как это в церкви — Заутреня? А церковь — это как? Что там?» Так она и закончила школу со всегдашней думой о Боге и церкви.

Как-то летом Татьяна (в ту пору ей было лет семнадцать-восемнадцать) по-деревенски босиком шла по центральной улице Афанасьево. На автобусной остановке увидела молодую женщину с девочкой. Разговорились.

- Куда?

- В Кирс.

- А там церковь есть?

- Есть.

- Ну, тогда возьмите меня с собой.

Так босиком, без документов Татьяна оказалась в Кирсе, где была действующая церковь. И на работу устроилась, и квартирку сняла. Но главное, стала ходить в храм. Шустрая девчонка, конечно, привлекла внимание прихожан. Однажды Церковь праздновала один из больших летних праздников. Народу собралось много. В очереди на Причастие оказалась и Татьяна. Пожилая, одетая во всё чёрное женщина подозвала её к себе и спросила:

- Ты как часто причащаешься?

- А когда жарко, то два раза, а то и три…

В тот день как раз было жарко… В один день без исповеди причащаться два-три раза! Представляете, какой шум поднялся бы в церкви в наше время, откройся такое! Но Татьяну спасло то, что увидела её та, которую многие кирсинцы в своих помянниках пишут как «монахиня Анна». Впрочем, это была не монахиня, а игуменья одного из уничтоженных большевиками монастырей. В Кирсе она жила вместе со своей келейницей послушницей Анфисой. После революции священнослужителей в Верхнекамье расстреливали помногу: и своих, и привезённых сюда на погибель со всей России. И эти, тогда ещё молодые женщины, взяли на себя подвиг разыскивать по лесам тела погребённых священников и монахов, чтобы похоронить их (одним из таких священномучеников был иеросхимонах Маврикий).

Татьяну как магнитом тянуло к людям духовно совершенным. В поисках таких она объездила всю Россию. Неоднократно была в Пюхтице, в Почаеве, в закарпатских полулегальных монастырях. Её духовником был старец Таврион из Прибалтики. Она рассказывала, как, впервые оказавшись в Пюхтинском монастыре, она каждую ступеньку церкви целовала со слезами… Как-то побывала Татьяна у одного старца, который ещё до войны уже был архимандритом, вследствие чего оказался в местах не столь отдалённых, аж в Сибири. Старец благословил Татьяну с одной монахиней прополоть свой огород. «А огород — весь зарос лебедой в человеческий рост. Мы уже почти всё выпололи, тут старец из своей кельи выходит — аж руками всплеснул: «Вы же все мои овощи повыдёргивали!» Он, оказывается, этой лебедой и питался…» — потом Татьяна показывала мне старый журнал «Московская Патриархия» с некрологом об этом старце.

«Помни час смертный», — вот одно из монашеских правил. Татьяна всё время в уме созерцала как бы лестницу, ведущую на небо: люди по той лестнице поднимаются, а вокруг бесов вьётся видимо-невидимо, и многих бесы сдёргивают и тащат в ад… Она настолько живо представляла себе всю трудность восхождения по лестнице, что из глаз у неё текли слёзы.

Однажды Татьяна сильно расхворалась, никак не могла подняться с постели — лежала, что называется, пластом. Вдруг в комнатку к ней вошёл незнакомый священник во всём облачении:

- Ну что, раба божия Татьяна, лежишь? Вставай!

- Да я, батюшка, и шевельнуться не могу!

- А ты вставай! — Тут священник подал ей руку и поднял с постели. — Теперь ты здорова.

С этими словами он пошёл к выходу.

- Батюшка, да звать-то тебя как?

- Я — Иоанн Кронштадский.

Вот так просто и обыденно взял да явился к Татьяне настоящий святой и излечил её. Притом вполне явственно она ощутила прикосновение его руки! После того случая Татьяна со всем своим жаром бросилась узнавать, кто же это такой, Иоанн Кронштадский, имени которого она до этого не слыхала. И конечно, всё разузнала и даже раздобыла книгу «Жизнь во Христе», на которой был автограф батюшки.

По живости характера Татьяна, резкая, шумная, была близка к умонастроениям юродивых. Был у неё и дар прозорливости. Конечно, мало кто догадывался, что взбалмошная бабка человек удивительный. Юродивые, мы знаем, всегда кого-нибудь обличали, но это было давным-давно. Поэтому Татьяна никого не обличала, но себя не щадила. Бывало, встанет перед Распятием и чуть ли не кричит на всю церковь: «Поганка я! Прости, Господи!»

Она была духовно одарённым человеком. А с одарёнными людьми вообще, я скажу, жизнь не сахар: будь то художник, писатель, композитор, спортсмен или просто человек, самозабвенно любящий свою Родину. Наверное, оттого и не сложилась её личная жизнь, хотя и замужем была, и дочку имела. Конечно же, не могло быть и речи, чтобы её дочь была октябрёнком или пионером. Вся идеологическая машина навалилась на простую русскую женщину, которая не хотела, чтоб из её ребёнка делали строителя коммунизма. Грозились забрать ребёнка в детдом, учителя подбивали одноклассников бить девочку. Мать была непреклонна, как скала, и принуждала дочь страдать за Христа. Ребёнок, в конце концов, не выдержал: тайно от матери вступил в пионеры. Мать, соприкоснувшись с красотой духовной жизни, хотела, чтобы дочь стала монашкой. А дочь выросла и вышла замуж… Приехать на похороны своей матери дочь не сумела…

Татьяну похоронили в Кирсе, в одной ограде с монахиней Анной, послушницей Анфисой и иеросхимонахом Маврикием.

Я не ставила своей целью написать что-либо этакое, елейное. Я хочу, чтоб узнав о Татьяне, люди задумались о святости, о том, как эта святость достигается. Татьяна не похожа на святую? Ну, так что ж, попробуйте сами выбиться в святые в наше время. А я так точно знаю, что она до последней минуты жизни, как свечка, горела духом перед Богом и молилась за Россию…

Автор: Матушка Фотиния Сафронова