Памяти церковного казначея
Александра Константиновна Рубцова
С благоговением и благодарностью…
Вот как уже несколько лет ,нет нашего церковного казначея Александры Константиновны Рубцовой.. Это был человек, которому можно было, не считая, отдать всю церковную выручку в полной надежде, что ни одна копейка не затеряется. Когда мы начинали «с нуля» обустраивать церковную жизнь в Рудничном, когда никто не верил, что в умирающем посёлке будет церковь, Александра Константиновна, разменяв восьмой десяток, взвалила на свои плечи всю бухгалтерскую работу и содержала церковную кассу, а спустя восемь лет оставила за собой только должность казначея.
Александра Константиновна всю жизнь проработала бухгалтером. Благодаря опыту и безукоризненной честности она занимала должность главного бухгалтера ВКФР. Поговаривают, особенно в последнее время, что при коммунистах жилось лучше. Так вот это потому, что ключевые посты в Советском Союзе занимали люди с православным мировоззрением, а вовсе не с коммунистическим. Истинные коммунисты пришли к власти в начале девяностых. Не нужно пояснять, что из этого получилось.
В некрологах принято писать о значимых личностях: «после долгой продолжительной болезни» и далее: «понесли невосполнимую утрату». Впрочем, это о тех, кто, дорвавшись до власти, достаточно долго морочит народу голову, а затем вдруг возьмёт и «даст дуба».
Наша Александра Константиновна скончалась тихо, я бы даже сказала, необременительно. Она вообще всю свою жизнь боялась кого-нибудь озаботить, доставить кому-нибудь неудобство. Сильные боли, которые изнуряли её последние месяцы жизни, она скрывала всё той же простой приветливой улыбкой, которую мы привыкли видеть с первых дней знакомства. Ещё вечером её навещал батюшка, шутили, она мило улыбалась. А ночью к ней пришла смерть. Александра Константиновна везде включила свет, присела на стул... Так и нашли её утром сидящую на стуле, но уже бездыханную...
Она была очень благовоспитанным человеком. Это внутреннее благородство, присущее истинно русской душе, она впитала ещё с молоком матери и пронесла через всю жизнь, несмотря на все испытания.
Александра Константиновна родилась намного южнее наших мест. На степном хуторе под Саратовом очень большой дружной русской крестьянской семьёй жили вместе с родителями, бабушками-дедушками, жёнами и детьми братья Рубцовы. В конце двадцатых годов прошлого столетия их всех вместе с детьми и стариками объявили мироедами и эксплуататорами и раскидали по лагерям. Шуре не было и десяти лет, когда её с родителями по этапу доставили в пересылочный лагерь под Елабугой. Родителям – Константину и Анастасии – было по двадцать восемь лет. Кроме Шуры у них был ещё сын Николай, на три года младше сестры, двухлетний Иван, и ещё один ребёнок-грудничок. Работоспособных мужчин отделили от женщин и, согнав в колонну, отправили в Коми строить посёлок для спец переселенцев. А женщин с детьми сгрузили в больших бараках. Дело было в конце зимы, но на весь барак имелась только одна печка-буржуйка. Редко когда удавалось Анастасии протиснуться к печке, чтобы просушить пелёнки; она сушила их, обернув вокруг своего тела. Изо всех сил она боролась за жизнь своих детей, но что молодая женщина могли сделать против убийственной, бесчеловечной государственной политики? В пасхальную ночь из барака вынесли шестьдесят детских трупиков невинных страдальцев. Среди них был и самый маленький братик Шуры... Бог прибрал... Однажды у нас в посёлке один оказавшийся без работы мужчина покончил жизнь самоубийством из-за того, что у него не оказалось курева, и никто не дал ему денег на сигареты. Тогда я спросила Александру Константиновну: «А в лагере часто случались самоубийства?» «За всё время помню только два случая». Как же сильно было в народе православное отношение к жизни как к Дару Божьему, что среди тысяч поставленных в нечеловеческие условия людей только двое решились оборвать дарованную Богом жизнь!
Расставшись с отцом в пересыльном лагере, Александра Константиновна уже больше его не видела: молодой трудолюбивый мужчина, так же, как и многие тысячи его сверстников погиб в тайге. До смерти уставший, вернувшись с работы в оледеневший барак, он, пристыв к нарам, на утро уже не мог встать на ноги... Тем не менее, семья, лишённая кормильца, была этапирована в лагерь под Сыктывкар. Там детей хотели отобрать у матери, заражённой религиозными предрассудками, и поместить в детдом. Анастасия отказалась. Тогда на детей перестали выдавать продукты. Потом насидевшихся голодом детей стали принуждать отказаться от матери и пойти в детдом. Но Шура и Коля изъявили желание остаться с матерью. И только самого маленького, Ваню, забрали... Оставшись с матерью, дети, по сути дела, избрали голодную смерть. Анастасия решила с детьми бежать. Сходили в детдом, попрощались с Ваней. Дети стали звать своего младшего братишку с собой. Ванечка смотрел на них как испуганный зверёк: четырёхлетний ребёнок, познавший, что такое голод и видевший смерть, должен был сделать выбор: остаться ли в тёплом и сытом детдоме или бежать с мамой в холодную тайгу. Один Бог знает, что творилось при расставании в душах этого ребёнка и его матери... Ваня остался. Да и как такой маленький ребёнок выдержал бы побег? Всё это так, но самому Ване, так жестоко поставленному перед выбором: мама или кусок хлеба, – до конца своих дней было совестно за этот свой выбор; он тяжело переживал... Умер он совсем ещё не старым... Сейчас некоторым может показаться странным: как это так, младенец – и такое развитое чувство совести? А ведь именно такая совесть и отличает православного человека, даже младенца. Из жития святых можно привести немало случаев, когда дети сознательно шли на подвиг ради Христа.
Лесными дорогами наугад пробирались беглецы. Дети есть дети: им было весело шагать по лесу, они смеялись, когда случалось оступиться, шалили, бросаясь шишками. А каково было матери, которая вела их, не зная дороги, через тайгу, где волки и медведи так не похожи на сказочных персонажей! Сколько таких вот беглецов навсегда бесследно исчезло среди бескрайних лесных просторов!
Только чудом Рубцовы добрались до вятских пределов, до Верхнекамья. Но в Старцево их всё-таки поймали. Стали выпытывать, откуда они бежали. Могли отправить назад в Коми на верную смерть. Но Анастасия уговорилась с детьми, что бежали они с Рудничного. В то время в посёлке Рудничный спец переселенцев было очень много, поэтому долго разбираться не стали: так Рубцовы прописались в Рудничном. Там же на кладбище теперь могилы матери и дочери: Анастасии и Александры...
Анастасия прожила долгую жизнь и скончалась в 94 года. Она долго умирала от непроходимости кишечника: в таком возрасте не оперируют, ей делали обезболивающие уколы, но они не действовали. Без сомнения, её одолевали страшные боли. Но разве могла русская верующая женщина, пережившая всю трагедию сталинского времени, последние дни своей жизни отдаться малодушию: капризничать, кричать, проклинать всё и вся. Она тихо лежала на постели и постоянно обстоятельно и не спеша накладывала на себя крестные знамения. Лукавые духи смущали её. «Вон сидит!» – указывала она глазами поверх шифоньера и внимательно крестилась.
…К сожалению и даже к несчастью, многим сейчас просто не понять: почему молодая женщина, что называется, недурной наружности мучила себя и детей? Сдала бы детей в детдом, а сама бы как-нибудь устроила свою личную жизнь.
Анастасии приходилось работать на двух-трёх работах, она недоедала, недосыпала, но она добилась того, что её дети окончили среднюю школу. Помню, Александра Константиновна с немного виноватой улыбкой рассказала такой эпизод из своей школьной жизни. Шура была худенькой бледненькой девочкой – признак постоянного недоедания. Это стало причиной того, что некоторые мальчики из зажиточных семей (а такими семьями в то время были не семьи крестьян или рабочих, а тех, кто работал в лагерной администрации) ставили Шуру и ещё одну такую же девочку к стенке (дети своих родителей!) и кидали в них хлебными шариками, стараясь угодить в раскрытые рты голодных девочек. Вот такие были для Шуры школьные завтраки! Пройдёт совсем немного времени и эти мальчики под грохот фашистских танков начнут постигать, что Родина – это не только необъятные просторы, но и вот эти жалкие голодные девчушки, стоящие у стенки с разинутыми ртами...
Выпускной школьный вечер для Александры Константиновны пришёлся на 22 июня 1941 года... Никто из мальчиков-одноклассников с войны не вернулся... Тут следует заметить, что на фронте были и братья Александры Константиновны: Иван и Николай. Иван к концу войны был сержантом; его документы на медали за взятие Кенигсберга и Берлина хранились у Александры Константиновны. Николай был офицером. Казалось бы, братья Рубцовы должны были затаить обиду на советскую власть. Гитлер как раз и делал ставку на то, что такие вот Коли, Вани, Миши, Сережи, лишённые родителей, детства, юности, не станут воевать за советскую власть. Но при чём тут власть, когда в Отечественную войну решалась судьба Родины? Для русского человека умереть за Родину – великая честь.
Так называемая личная жизнь для Александры Константиновны не удалась: женихи таких вот девочек полегли в братских могилах от Москвы до Берлина.
У Александры Константиновны была удивительная память на события, имена, фамилии. Надо заметить, что для пожилых верующих (именно верующих!) людей это вообще характерно: человеку под сто лет, а никаких признаков маразма и в помине нет; он помнит имена, отчества, фамилии людей, с которыми его свела судьба в раннем детстве; даже помнит стихи, которые разучивал в первом классе. Покойная свекровь, например, успевшая окончить только два класса церковно-приходской школы, когда ей было уже далеко за восемьдесят лет, помогала решать задачи по математике своим внучкам-семиклассницам. Я часто задумывалась, а почему, собственно говоря, у этих людей такая память, почему у них такой живой взгляд, такой острый ум? И почему мы, нынешние, к тридцати годам уже не можем вспомнить ни имён своих учителей, ни того, чему нас учили в школе. И вот, наблюдая старых людей, я пришла к такому выводу: они благоговейно относились к учёбе да и вообще к любому делу. А ещё они умели быть благодарными. На их долю сполна выпала тяжелейшая честь (или участь?) благодарить за кусок хлеба, даже за те шарики из хлебного мякиша, которые нечаянно попадали им в уста... Благоговение и благодарность – это категории церковного православного сознания. А для нас, воспитанных на безбожии, т.е. на безблагоговейности и неблагодарности, учёба – это только накопление знаний; учителя – это некая информационная система для передачи этих знаний в наши головы. А неиспользуемые файлы, как известно, изымаются из оперативной памяти... Вот тебе и беспамятство. Впрочем, это уже тема для «Основ православной культуры».
...Думала написать небольшой некролог, а пришлось писать о Боге, о Родине и вообще: о судьбе русского человека. Но тут уж ничего не поделаешь: русского человека не бывает без Бога и без Родины.