Иоанн Колов

Среди раздоров и расколов
В Египте рос, как финик, прост,
Один Иван, по кличке Колов,
Так прозванный за малый рост.

Он оттого был слишком резок,
Взвивался выше пирамид.
Как говорят, любой обрезок
Громчее цельного гремит.

Ушёл от мира он в пустыню,
Простившись наскоро со всем:
«В пустыне малость поостыну,
Домой другим вернусь совсем».

В пустыне жил Великий Пимен,
В песках выращивал цветы.
Великий Пимен, как прокимен:
«Бог дивен во своих святых».

Он дал Ивану для смиренья
Кропить водой обычный кол, —
И этот кол пустил коренья...
И пышной пальмою расцвел.

Сухое древо послушанья
Дало великие плоды.
Настало с Пименом прощанье —
Иван вопил на все лады.

От послушанья стал он кроток —
Весь пыл с водой ушёл в песок.
Был ростом Колов наш короток —
Стал духом Иоанн высок.

Хоть от одной воды и хлеба
К спине прирос его живот,
Душою вырос он до неба
И в небесах теперь живёт.

Среди раздоров и расколов
В Египте рос, как финик, прост,
Один Иван, по кличке Колов,
Так прозванный за малый рост.

Он оттого был слишком резок,
Взвивался выше пирамид.
Как говорят, любой обрезок
Громчее цельного гремит.

Ушёл от мира он в пустыню,
Простившись наскоро со всем:
«В пустыне малость поостыну,
Домой другим вернусь совсем».

В пустыне жил Великий Пимен,
В песках выращивал цветы.
Великий Пимен, как прокимен:
«Бог дивен во своих святых».

Он дал Ивану для смиренья
Кропить водой обычный кол, —
И этот кол пустил коренья...
И пышной пальмою расцвел.

Сухое древо послушанья
Дало великие плоды.
Настало с Пименом прощанье —
Иван вопил на все лады.

От послушанья стал он кроток —
Весь пыл с водой ушёл в песок.
Был ростом Колов наш короток —
Стал духом Иоанн высок.

Хоть от одной воды и хлеба
К спине прирос его живот,
Душою вырос он до неба
И в небесах теперь живёт.